неряшливым и тем более опустившимся мужчиной. Его стрижка была аккуратной и адекватной возрасту, борода – всегда ухожена, ногти – подстрижены, одежда, пусть даже и не новая, всегда оставалась чистой. Точнее говоря, он не надевал грязную. Сдержанность и вежливость свидетельствовали об умении контролировать эмоции. По мнению Мэри О'Тул, учитель труда отлично соответствовал разработанному ею «поисковому психологическому портрету».

О том, насколько полным было заявленное соответствие, нам придётся ещё сказать несколько слов в другом месте, а пока же, следуя логике повествования, продолжим рассказ о злоключениях Уилльяма Ротштейна в последней декаде сентября 2003 г.

Сотрудники территориального подразделения ФБР, приободрённые явной поддержкой «профилёра», повели допросы Ротштейна в более агрессивной форме. Ему открытым текстом сообщили о возникших в его адрес подозрениях и предложили взять адвоката. Ротштейн не стал ломать комедию и позвонил своей сестре Поле, попросив её подыскать ему хорошего адвоката, поскольку ему, находящемуся в условиях фактического ареста, сделать это было довольно проблематично. Вскоре Уилльяма в офисе ФБР отыскал адвокат Джин Плэсиди (Gene Placidi), совладелец юридического бюро «Melaragno & Placidi», одного из самых дорогих в Пенсильвании. Его направила на помощь брату Пола.

Адвокат Джин Плэсиди в 2003 г. являлся (является, впрочем, и ныне) одним из совладельцев весьма респектабельной юридической фирмы «Melaragno & Placidi». Услуги этой компании весьма дороги и в зависимости от конкретных условий тяжбы могут достигать 500 $/час и даже более. Тем не менее, узнав в рамках какого расследования и чьи интересы ему предстоит защищать, Плэсиди заявил, что согласен представлять Ротштейна даже бесплатно. Ибо это – реклама!

Адвокат сразу пошёл на обострение ситуации и перевёл всё общение с правоохранителями в конкретное русло: если против его подзащитного имеются конкретные улики, пусть они будут предъявлены, и тогда станет возможным разговор по существу, т.е. признание этих улик либо их опровержение. Разговор «вообще», да тем более на протяжении почти 50 часов с минимальными перерывами на сон и принятие пищи, совершенно недопустим.

И тут правоохранители вытащили из рукава свой «джокер», предложив подозреваемому пройти проверку на «детекторе лжи». Этот довольно простой процессуальный фокус, выражаясь метафорически, должен был стать первым гвоздём в гроб подозреваемого, ибо отказ от такой проверки либо неспособность доказать полиграфу свою непричастность к инкриминируемому деянию всегда расценивается американскими судьями и присяжными заседателями как свидетельство вины. По замыслу правоохранителей, прессовавших Ротштейна уже двое суток, тот должен был попасть в положение, называемое в шахматах цуцвангом (когда любое действие игрока приводит к ухудшению его позиционного положения и ведёт к проигрышу).

Адвокат прекрасно понял довольно очевидный расчёт Джеральда Кларка и предложил Ротштейну отказаться играть по правилам обвиняющей стороны, т.е. отклонить предложенную проверку, поскольку её результат не является уликой. Если бы Ротштейн согласился со своим адвокатом, то этот очерк никогда бы не появился, поскольку в любой детективной истории важна интрига, а при отказе Ротштейна от проверки на полиграфе интрига исчезала.

Уилльям не отказался и, несмотря на все уговоры Джина Плэсиди, прошёл в кабинет, где его уже ожидал оператор «детектора лжи» со своим оборудованием.

Ротштейн отрицательно ответил на все вопросы, заданные оператором полиграфа относительно возможной причастности к попытке ограбления отделения банка PNC, и оператор вынес обескураживающий вердикт: «Этот человек говорит правду!» Уилльям Ротштейн с триумфом покинул офис ФБР и направился домой. Там продолжали работать криминалисты Бюро, а перед домом тусовалась целая когорта представителей местных средств массовой информации. Уилльям согласился дать короткое интервью телеканалу CNN, в котором кратко и не без иронии рассказал о подозрениях в свой адрес.

Между тем, в те осенние дни произошли ещё кое-какие интересные события, о которых нельзя не упомянуть. Как уже было сказано, во время своей выходки в здании суда Марджори Диль-Армстронг завопила перед журналистами, что Уилльям Ротштейн, дескать, негодяй и обманщик, после чего дверь перед женщиной моментально закрыли, и «интервью» закончилось, буквально не начавшись. Но! Видеозапись, которую осуществляли сотрудники ФБР, на этом отнюдь не прервалась. После того, как женщины-полицейские, конвоировавшие Марджори, оттащили дамочку подальше от двери, та продолжила свой монолог (уже без журналистов). И в частности она выкрикнула довольно любопытную фразу: «Ротштейн два года скрывал в своём доме беглого преступника Стоктона!» Выше было уже написано, что судья запретил проводить в отношении Марджори Диль-Армстронг какие-либо следственные действия вплоть до окончания психиатрической экспертизы, но в отношении Ротштейна такого запрета, как мы знаем, не существовало. Так вот, во время допросов 21—23 сентября Ротштейну не было задано ни единого вопроса о личности таинственного Стоктона и судьбе этого человека. Между тем, ФБР благодаря видеозаписи из здания суда уже знало, что некий человек продолжительное время проживал в доме подозреваемого.

Интересно?

Ещё как, но дальнейшие события оказались ещё интереснее. Марджори прошла назначенную судьёй психиатрическую экспертизу, которая признала наличие у неё психиатрического заболевания, не лишающего способности осознавать опасность собственных поступков и управлять ими. Другими словами, психиатры признали вменяемость Марджори (и соответственно, подсудность), после чего с женщиной стали работать сотрудники офиса прокурора. На первом же допросе в декабре 2003 г. Диль-Армстронг попыталась рассказать о Ротштейне и его таинственном дружке Стоктоне, однако дамочку остановили, заявив, что эти персоны не являются объектом рассмотрения в рамках уголовного дела по обвинению Диль-Армстронг в убийстве Родена. Вроде бы логично, и не поспоришь даже, но, услыхав такое, Марджори заявила ходатайство о её допросе в рамках расследования гибели Брайана Уэллса и попытки ограбления PNC-банка. Ходатайство это осталось без рассмотрения. В январе 2004 г. Диль-Армстронг повторно заявила о своём желании дать показания о Ротштейне и Стоктоне. И – снова ничего! После этого Марджори при каждой встрече с представителями правоохранительных органов добивалась того, чтобы её выслушали, но это никому не было интересно! Это равнодушие всех правоохранителей до такой степени удивительно и даже невероятно, что в такое трудно поверить. Тем не менее, это правда. Эту поразительную историю рассказал 20 августа 2005 г. в своём интервью телеканалу «Fox news» Джон Мур, адвокат Марджори Диль-Армстронг на процессе по обвинению последней в убийстве Родена.

В январе 2004 г. Марджори, не без подсказки адвоката, признала свою виновность в убийстве любовника, то бишь Родена. Своё признание она сопроводила указанием на диагностированное у неё психическое заболевание, которое обострилось в августе 2003 г., т.е. незадолго до совершения преступления, и просила расценить данное обстоятельство как смягчающее. После таких показаний дело об убийстве Джеймса Родена выглядело, в общем-то, предельно просто – Диль-Армстронг в конечном итоге была признана виновной в убийстве третьей степени и приговорена к тюремному заключению на срок от 7 до 20 лет (срок пребывания за решёткой мог изменяться в этих пределах в зависимости от поведения и состояния здоровья осуждённой. У Диль-Армстронг было диагностировано онкологическое заболевание, а таких больных в США часто отпускают из тюрьмы за несколько месяцев до смерти.).

На этом историю убийства Родена можно считать законченной, хотя Марджори Диль-Армстронг не только не исчезла из истории «Человека-с-Бомбой-на-шее», но, напротив, в конечном итоге сыграла в ней одну из главных ролей.

В июле 2004 г. Марджори под плотным конвоем тюремных маршалов доставили из женской тюрьмы в г. Манси (Muncy) в здание территориального управления ФБР в г. Эри. Там её допросили об обстоятельствах, связанных с Ротштейном и Стоктоном. Это выглядело крайне странно, ибо ранее почему-то никого в ФБР не интересовали суждения Марджори об этих лицах. Вскоре ситуация прояснилась – оказалось, что Ротштейн умер! По странной иронии судьбы это случилось за неделю до допроса Марджори Диль-Армстронг… Вот только можно ли подобное невезение считать обычным совпадением?

Ротштейн болел лимфомой, коварной болезнью крови, про которую врачи не без чёрного юмора говорят: «Её можно лечить, но невозможно вылечить». Осенью 2003 г. и весной 2004 г. он в общей сложности четыре раза ложился в больницу для проведения поддерживающей терапии, однако, состояние его неуклонно ухудшалось. Во время одного из таких циклов лечения Ротштейна посетили агенты ФБР, занятые работой по делу